Америка открыла бедных. Не то чтобы их раньше не было. Тут все сошлось. Перед выборами в Конгресс республиканцы, проявляя сочувствие к обездоленным, торопятся украсить свою партию человеческим лицом. Демократы отмечают 50-летний юбилей объявленной их президентом Джонсоном “Войны с бедностью”. Статистика указывает на растущий разрыв между самыми богатыми и самыми нищими. И новый мэр Нью-Йорка Билл де Бласио, вступив с Нового года в должность, объявил центральной темой своего правления неравенство, разделившее наш город на два: один – роскошный, для имущих, другой, похуже, для остальных.

Надо сказать, что риторика де Бласио настораживает. Он-то принял у своего предшественника Блумберга город в превосходном состоянии. Придя к власти, когда воронка на месте башен-близнецов еще дымилась, Блумберг успел многое. Хотя Нью-Йорк пережил две рецессии и один экономический кризис, город выглядит сегодня лучше, чем за всю свою историю.

Нью-Йорк переживает тотальную джентрификацию, превратившую руины индустриальной эры в бесценную недвижимость. В этом, говорят его критики, включая, разумеется, нового мэра, и проблема. Блумберг отнял город у бедных, чтобы отдать его богатым. Сам он и не открещивался. Лояльный сторонник либерального капитализма, Блумберг, считая это первой задачей мэра, заманивал в город тех, кто умеет зарабатывать и тратить. Иначе может получиться Детройт, которому нечем платить учителям и полицейским. Нью-Йорк это уже проходил, живя на грани банкротства, и боится, что история повторится.

Де Бласио, впрочем, обещает идти средним путем, тактично исправляя несправедливость мягким увеличением налогов – всего-то три доллара в день от имущих на бедных.

– Но это – только начало: ломать – не строить, и тратить – не копить, – говорят самые подозрительные, к которым относится подавляющая часть Русской Америки.

Дело в том, что наши в бедных не верят, ибо прибыли в Америку не богаче пассажиров "Мэйфлауэра". Взять, к примеру, моего отца, прожившего полвека в стране, для которой он строил локаторы, налаживал ЭВМ, изучал изотопы и готовил специалистов по кибернетике, когда ее перестали считать лженаукой. Все нажитое им добро советская власть обменяла на 90 долларов. С этой суммы начиналась жизнь каждого эмигранта в Новом Свете, но нам не приходило в голову жаловаться. Привыкнув верить пропаганде прямо наоборот, мы думали, что в Америке не пропадешь, и не пропали, став одной из самых преуспевающих эмигрантских общин в истории Нового Света.

Успех награждает гордостью и карает высокомерием. Опыт бедности (точнее – нищеты: первое пальто я добыл в Армии Спасения, первый телевизор подобрал на обочине) мешает сочувствию. Вырвавшиеся из бедности презирают тех, кто в ней остался. Такой комплекс превосходства вызывает недоверие к демократам и резонирует с идеологией Республиканской партии: из грязи в князи.

Это, конечно, и есть американская мечта, которая обязательно подразумевает обе части формулы. Наверх можно подняться только снизу, поэтому богатством хвастают реже, чем бедностью. В ней нет ничего зазорного, если она преходяща. Вся Америка – страна бывших бедняков, которые об этом никогда не забывают. Особенно – в Нью-Йорке. Ведь он действительно – город контрастов во всех отношениях: столица не только экономического неравенства, но и социальной мобильности. Здесь чаще всего поднимаются и падают, однако город все же остается в плюсе, иначе бы сюда не стремились все, у кого амбиции заменяют капитал.

Нарушить это стихийно образовавшееся равновесие проще, чем его сохранить. Пожалуй, это главный урок, который предстоит выучить новому мэру. Борьба с неравенством, как мы знаем лучше всех, слишком часто кончается поражением всех. Когда я только приехал в Нью-Йорк, мне еще довелось застать белую эмиграцию. От них я услышал анекдот времен революции:

– Мы сражались, – говорят большевики, – чтобы не было богатых.

– А мы, – отвечают им, – чтобы не было бедных.

Радио Свобода